Двести лет спустя

Сравнивать бытовые условия на современных крейсерских яхтах и на кораблях начала XIX века - всё равно что сравнивать нынешние системы морской спутниковой связи с отправкой почты из портов или со встречным судном. Но мы всё-таки попробуем...
Как вы уже поняли, тема различий морских экспедиций в начале XIX века и в начале XXI века огромна и неисчерпаема. Самое главное их отличие: у них открытия были буквально по штуке на сотню миль, а нам сегодня на поверхности Мирового океана открывать уже практически нечего. И идём мы к берегам Антарктиды, открытой экспедицией Беллинсгаузена-Лазарева ещё двести лет тому назад и при совершенно архаичном, в нашем понимании, уровне навигационного и технического обеспечения. Впрочем, возможно, ещё лет через двести какой-нибудь владелец реактивной яхты с автопилотом, имеющим интеллект академика метеорологии и навигации, воскликнет: «Как эти психи в начале двадцать первого века ходили через океаны на своих убогих лоханках?!»...
И всё-таки любопытно сравнить хотя бы бытовые условия и провиант команд русской кругосветной антарктической экспедиции 1820-21 гг. и современных крейсерских яхт на примере (чтобы далеко не ходить) нашей «Сибири».
Прежде всего, представим масштабы:
шлюп «Восток» - водоизмещение 985 тонн, экипаж 117 человек;
шлюп «Мирный» - 530 тонн, 72 человека;
яхта «Сибирь» - 8 тонн, семь человек (если сильно потесниться).
А начнём сравнение с самого животрепещущего...
Еда
Говоря о еде и пресной воде, надо, прежде всего, иметь в виду, что если в экспедиции Беллинсгаузена-Лазарева длительность «автономки» доходила до четырёх месяцев и более, то у нас на «Сибири» в прошлую кругосветку она была максимум 12 суток, а в нынешнюю - 18 (Кабо-Верде – Ресифи).
При снаряжении экспедиции Беллинсгаузен решил принять на борт запас провианта на два года. Было взято 20,5 тонн сушёного гороха, 7 тонн овса и гречихи, 28 тонн солонины, 65,8 тонн сухарей, много квашеной капусты. И тем не менее, запасов, сделанных в России, оказалось совершенно недостаточно, и экспедиция пополняла их в Дании, Бразилии и Австралии
«Долгоиграющие» запасы продовольствия предусмотрены и на борту «Сибири». Правда, квашеную капусту вполне заменяют огромные запасы макарон и вермишели. Глубокоуважаемые крупы тоже не обойдены вниманием, как и консервы – рыбные и овощные. Ну а наши бульонные кубики и концентраты вряд ли уступают бульонным таблеткам («бульону дощатому») 20-х годов XIX века...
Но, безусловно, в дальних морских походах XV-XIX веков главную роль в рационах экипажей играла неизменная солонина. К слову, петербургские купцы отнеслись к этому сугубо ответственно. Как отметил в своих записках Фаддей Беллинсгаузен, они поставили солёное мясо, «которое в продолжение трёх лет, быв в различных климатах, не портилось. Мясо сие находилось в хороших дубовых бочках, около шести пудов в каждой».
Можно только восхититься таким качеством «консервирования» мяса в начале XIX века. Правда, вкусовые качества той солонины, похоже, оставляли желать лучшего. Недаром Фаддей Беллинсгаузен в своих записях также отмечает: «Дабы смыть лишнюю соль с солонины и чтобы она была лучше для употребления в пищу, я приказал на день класть её в нарочно сделанную из верёвок сетку и вешать с езельгофта на бушприте так, чтобы солонина при колебании и ходе шлюпа беспрестанно обмывалась новою водою. Сим способом солёное мясо вымачивается весьма скоро и многим лучше, нежели обыкновенным мочением в кадке, при котором в середине мяса всё ещё остаётся не мало соли, способствующей к умножению цынготной болезни».
В нашей кругосветки 2000-2001 гг., роль солонины играли (и прекрасно играли!) классическая российская говяжья тушёнка и американская консервированная ветчина – универсальное мясо для любых блюд. Да и сейчас без тушёнки мы в антарктическую экспедицию всяко не уйдём.
Что касается свежего мяса, то поскольку во времена Беллинсгаузена и Лазарева хранение свежей провизии представляло неразрешимую проблему, устав предписывал командирам кораблей закупать мясо и зелень, где это возможно. А в необжитых местах рекомендовалось посылать людей на берег для сбора съедобных растений, а также для охоты и рыбной ловли.
Кстати, и у нас помимо заурядно-торговых вариантов приобретения свежего мяса были и экзотические. Например, в море Лаптевых, на диком берегу бухты Прончищевой, наш боцман подстрелил несколько диких гусей. Съели их довольно быстро, поскольку тогда по условиям хранения свежего мяса наша «Сибирь» ничуть не отличалась от шлюпов «Восток» и «Мирный».
Также до изобретения холодильников свежее мясо на кораблях присутствовало в виде быков, свиней, гусей, кур и т. д. Вот что Фаддей Беллинсгаузен отметил в своих записках по поводу заготовки продовольствия в Рио-де-Жанейро: «...привезли на шлюпы всё, что консул Кильхен, по просьбе моей, заготовил для дальнейшего нашего плавания, а именно: два быка, сорок больших свиней и двадцать поросят, несколько уток и кур, ром и сахарный песок, лимонов, тыкв, лук, чеснок и другую зелень, собственно для служителей потребную...»
На «Сибири» в первую кругосветку проблема свежего мяса, «для служителей потребного», тоже была весьма актуальной, но мы как-то не догадались взять на наш 12-метровый борт быка или свинью. И потому основательно снабжались мясом «по дороге» - в пунктах захода. Правда, повторюсь, съедать его приходилось немедленно. Зато теперь на «Сибири» есть вполне толковый мини-холодильник, и мы сможем немного закупать и скоропортящиеся мясные продукты – хотя бы на три дня.
Свежими овощами и фруктами мы, как и экспедиция Беллинсгаузена-Лазарева, тоже пополняемся в портах. Так, перед уходом из Гаваны в начале мая 2001 года капитан Сергей Щербаков приобрёл на рынке за пару долларов мешок чудных апельсинов. Мешок стоял у нас на палубе, и мы отчаянно ели те апельсины, но всё равно съесть не смогли – минимум треть сгнило.
А расковыривать на палубе родного судна кокосовые орехи – это вообще особое счастье...
О рыбе скажу кратко: ловили. Но в отличие от экспедиции Беллинсгаузена-Лазарева, мы на неё продовольственную ставку не делали. За исключением рыбных консервов. А вот в той экспедиции к рыбной ловле относились весьма серьёзно. Правда, многие виды рыб, попадавших на крючки и в сети, были русским морякам незнакомы и внушали понятные опасения. Тогда Беллинсгаузен предложил пойманную рыбу, прежде всего, предлагать судовому коту, как эксперту. Если он её ел, то по прошествии двух дней рыбу начинали готовить людям.
Обидно, что имя кота осталось неизвестным, ведь он, по сути, рисковал жизнью ради безопасности своих двуногих товарищей по экспедиции...
Хлеб - это отдельная тема. На флоте XVIII-XIX веков он был представлен сухарями двойной-тройной (!) закалки. И между прочим, Сухарный завод Кронштадтского Военного порта выпускал в сутки до 700 кг таких сухарей (это соответствует примерно полутора тоннам свежего хлеба). И сухари эти даже в тропиках выдерживали «без червя» полгода при двойной закалке и почти два года - при тройной. При условии, понятно, их сухости, которую в хранилище (броткамере) поддерживали всеми возможными способами. Правда, и твёрдость тех сухарей была соответствующая - о них можно было «править» бритву. А поскольку такой сухарь даже здоровыми зубами разгрызть фактически невозможно (ходили даже байки, что настоящие флотские сухари не пробьет и мушкетная пуля) – их размачивали в воде, алкоголе, пиве, чае или кофе.
В дальних переходах «Сибири» хлеб представлен мукой, из которой при должном умении можно испечь вполне вкусные лепёшки, сухарями далеко не тройной закалки и галетами. Свежим хлебом снабжались, опять-таки, на берегах. Да ещё нас им одаривали дружественные суда. Отказаться не было сил...
Напитки
Запас алкоголя в экспедиции Беллинсгаузена-Лезарева был весьма солидным – почти 4000 литров водки! Также Беллинсгаузен в своих записках упоминал, что в Копенгагене увеличил мясной рацион «для повышения боевого духа команды и наращивания физических сил людей» - по фунту говядины в день и кружке пива на человека. Тем не менее им уже в Рио-де-Жанейро пришлось закупать ром. Добавлю, что повседневным напитком экипажа был чай - его запасы пополнялись в Лондоне и в том же Рио.
Что касается нас, то в экспедициях «Сибири» на борту всегда найдётся бутылочка-другая, а в первой кругосветке были ещё и полторашки чудного этилового 96-градусного спирта. Но! Эти запасы рассматриваются сугубо как антистрессовые и противообмораживающие. А также как награда экипажу после дальних переходов. К запасам же кофе, чая и сахара у нас тоже относятся весьма серьёзно, поскольку это момент уже не столько материальный, сколько духоукрепляющий...
Камбуз
Святое место на корабле, хотя и не такое, как шканцы. Но Господь милосердный, какая головная боль была у команд тех судов насчет опасности огня на борту! Например, «для растопки камбузной плиты или для зажигания фонаря нужно было получить разрешение у вахтенного офицера... Под каждым фонарем располагался обрез с песком или водой. За исправным состоянием пожарных средств и за соблюдением пожарной безопасности наблюдал «огневой капрал» (http://www.randewy.ru/trad/forma.html).
У нас на «Сибири», при всём уважении к противопожарной безопасности, тем, кому после смены с вахт в 8:00 и в 14:00 предстояло готовить еду для всего экипажа, не приходилось спрашивать у капитана разрешения на включение подвесной электроплитки (а теперь ещё добавилась и микроволновка). Впрочем, им и так скучно не было. Позволю себе процитировать отрывок из своей книги «На палубе земного шара»:
«…Всю вахту болтало дьявольски. Дохлёстывало до самой кормы. В 14:00 я сменился и пошёл готовить обед (была моя очередь). Честно признаюсь, самой большой тоской для меня в нашем переходе было смениться в два часа дня после кошмарной вахты в крутую болтанку, спуститься вниз, переодеться в сухое и, раскорячившись на камбузе и заклинив себя между кухонным шкафом и трапом, готовить обед в этих качающихся стенах, на летающей электроплитке.
Кстати, завтрак для всего экипажа готовил тот, кто сменялся с «собачьей вахты» - с 4 до 8 утра. Тоже радости, надо сказать, мало. Но мы не роптали – график есть график...»
Однако если вспомнить, что после приёма пищи на борту «Сибири» количество немытой посуды было не на сто, а только на шесть человек, и если вспомнить про обильные моющие средства и раковину с проточной водой, В ТОМ ЧИСЛЕ И ПРЕСНОЙ... то, надо полагать, коки с «Востока» и «Мирного» могли бы нам позавидовать.
Кстати о воде
В первой российской антарктической экспедиции команды «Востока» и «Мирного» регулярно мылись и стирали одежду, до отбоя старались держать людей на верхней палубе и проветривать и просушивать переполненные батарейные палубы. О воде для стирки весьма красноречиво сказано в тех же записках Беллинсгаузена: «...временами выпадали дожди, которыми пользовались, чтобы собрать побольше воды для стирки белья и для питья животным и птицам...»
Что касается нашей «Сибири», то проветривание и просушивание, особенно матрацев, – это и у нас великое дело, а вот со стиркой и основательным мытьём в первой кругосветке было сложно. Ибо тратить для этого скудную пресную воду было, мягко говоря, аморально. Правда, душ из морской воды был без ограничений.
Напомню, что до изобретения судовых опреснительных установок на судах дальнего плавания моряки часто мучились от нехватки запасов пресной воды. В ходе экспедиции Беллинсгаузена-Лазарева российские мореплаватели пополняли её запасы на берегах, а потом даже придумали, как получать её из льдов айсбергов. Правда, у них длительность автономного плавания Рио-де-Жанейро – Антарктида – Сидней была более четырёх месяцев - тут поневоле начнёшь из айсбергов воду топить...
Наши «автономки», как уже было отмечено, гораздо короче, но всё равно во всех походах «Сибири» капитальное мытьё экипажа и стирку приходилось проводить в гостеприимных маринах. Здесь же и запасаться пресной водой. Сами понимаете, когда её на борту всего 300 литров на 5-12 дней – тут особо не намоешься и не настираешься...
Но зато у нас теперь у нас есть бортовой опреснитель производительностью до 600 литров воды в сутки! Это не считая старого 300-литрового водяного бака. Кажется, жизнь налаживается...
И ещё о важном
Люди есть люди. Хоть в Древнем Египте, хоть в наше время, хоть бомжи, хоть королевские особы. И романтика романтикой, а в дальних морских походах без элементарного гальюна не обойтись.
Гальюны (туалеты) на парусных кораблях XVI – середины XIX вв. располагались в носовой части (для экипажа и пассажиров), и на корме (для офицеров). И носовая часть парусника – это ничто иное, как корабельный гальюн, обильно украшенный резными статуями и деревянными вензелями. Да-да, за всеми этими русалками, валькириями, львами, единорогами и т. д. по обоим бортам судна таились вполне прозаические отхожие места и места для сбрасывания нечистот. Для пользования таким туалетом, да ещё и в сильную болтанку, требовалось, скажу я вам, особое искусство...
Туалет у корабельного начальства был куда безопаснее, чем матросские гальюны.
В кормовой части деревянного парусного корабля выступали штульцы – круглые свесы по бокам у кормы судна. В одной из них хранились навигационные приборы и морские карты, в другой помещалась закрытая кабинка офицерского туалета. Об удобстве этой тесной коморки можно поспорить, однако в любом случае человек в ней хотя бы не рисковал оказаться за бортом.
А теперь о гальюне на нашей «Сибири». Это весьма тесное помещение, однако оборудованное если не по последнему, то, по крайней мере, по предпоследнему слову яхтенной сантехники (см. фото). Унитаз, душ, вытягиваемый через иллюминатор на палубу, раковина со скромным «гусаком» и одиноким краником – источником воды для умывания.
Сон и досуг
Что касается спальных мест, то тут уж точно даже наша малютка «Сибирь» даст сто очков вперёд матросским кубрикам начала XIX века. Ибо что такое их навесные койки, набитые крошеной пробкой и летающие в качку, в сравнении с нашими спальными местами, которые застелены поролоновыми обшитыми матрасами и оснащены застёгивающимися сетками? Такие лежанки - просто нежные колыбели для яхтсменов, оторванных от родного дома!..
А теперь о досуге. Вновь обратимся к запискам Беллинсгаузена: «После 6 часов вечера, в хорошую погоду, никому не дозволено оставаться внизу до 8 часов вечера, т. е. до раздачи коек; в сии два часа обыкновенно занимались разными нашими простонародными увеселениями, как то: пением, рассказыванием сказок, игрою в чехарду и плитку, скачкою чрез человека, плясками и проч.».
В общем, похоже моряки там не скучали. Но и мы тоже. Правда, плясать у нас особо негде (что, впрочем, не мешало некоторым членам экипажа исполнять за штурвалом матросский танец «Яблочко»). Но в первую кругосветку на борту «Сибири» были аккордеон и гитара, видеотека и компактная, но весьма небезынтересная библиотека. Кстати, были в ней и книги-подарки, может, интересные не столько содержанием, сколько библиотечным штампам: «Полярная станция. Остров Правды», «Консульство СССР в Коста-Рике» и т. д.
Ну а в нынешнюю кругосветку «Сибири», 18 лет спустя, мы вообще можем взять с собой целые стеллажи любимых книг... правда, электронных, в личных планшетах. А немыслимо развившиеся за эти годы интернет и спутниковая связь вообще приблизят к нам, даже посреди океана, весь огромный мир, всех друзей в нём и главное - родной дом... Членам экспедиции шлюпов «Восток» и «Мирный» такое и не снилось. И это ещё один повод для восхищения тем, что им удалось совершить двести лет тому назад...

Примечание: в публикации использованы данные и материалы из интернет-источников.

Алексей ДЕКЕЛЬБАУМ,
участник кругосветной экспедиции яхты «Сибирь» 2000-2001 гг.
и член экипажа кругосветной экспедиции 2019-2020 гг.

Меню

С радостью принимаем обратную связь

Это поле нужно заполнить
Это поле нужно заполнить
Это поле нужно заполнить

 

Заполнить анкету кандидата на участие в кругосветной парусной экспедиции «Сибирь – Антарктика – Сибирь»